7 октября 1916 года в Северной бухте Севастополя взорвался крупнейший в то время корабль русского флота - линкор «Императрица Мария».
Вместе с кораблем погибли: инженер-механик (офицер), два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов - так сказано в официальных сообщениях. Вскоре от ранений и ожогов скончались еще 64 человека.
Всего жертвами катастрофы оказались более 300 человек.
Десятки людей после взрыва и пожара на «Императрице Марии» стали калеками. Их могло оказаться намного больше, если бы в момент взрыва, произошедшего в носовой башне линкора, его экипаж не стоял на молитве в корме корабля. Многие офицеры и сверхсрочники находились в береговом увольнении до утреннего подъема флага - и это спасло им жизнь. 5
Город и крепость Севастополь были разбужены взрывами, разнесшимися над притихшей гладью Северной бухты, а взору прибежавших к гавани людей предстал новейший линейный корабль Черноморского флота, охваченный черно-огненной тучей.
Что же случилось?
В 6 часов 20 минут утра матросы, которые в это время находились в каземате № 4, услышали резкое шипение, идущее из погребов носовой башни главного калибра, а затем увидели клубы дыма и пламени, вырвавшиеся из люков и вентиляторов, расположенных в районе башни.

Один из матросов успел доложить вахтенному начальнику о пожаре, другие раскатали шланги и стали заливать водой подбашенное отделение. Однако катастрофу уже ничто не могло отвратить…
«В умывальнике, подставляя головы под краны, фыркала и плескалась команда, когда страшный удар грохнул под носовой башней, свалив с ног половину людей. Огненная струя, окутанная ядовитыми газами желто-зеленого пламени, ворвалась в помещение, мгновенно превратив царившую здесь только что жизнь в груду мертвых, сожженных тел...
Страшной силы новый взрыв вырвал стальную мачту. Как катушку, швырнул к небу броневую рубку (25 000 пудов).
Взлетела на воздух носовая дежурная кочегарка.
Корабль погрузился во тьму.
Минный офицер лейтенант Григоренко бросился к динамо, но смог добраться только до второй башни. В коридоре бушевало море огня. Грудами лежали совершенно обнаженные тела.
Взрывы гудели. Рвались погреба 130-миллиметровых снарядов.
С уничтожением дежурной кочегарки корабль остался без паров. Нужно было во что бы то ни стало поднять их, чтобы пустить пожарные помпы. Старший инженер-механик приказал поднять пары в кочегарке № 7. Мичман Игнатьев, собрав людей, бросился в нее.
Взрывы следовали один за другим (более 25 взрывов). Детонировали носовые погреба. Корабль кренился на правый борт все больше и больше, погружаясь в воду. Вокруг кишели пожарные спасательные пароходы, буксиры, моторы, шлюпки, катера...
Последовало распоряжение затопить погреба второй башни и прилегающие к ним погреба 130-мм орудий, чтобы перегородить корабль. Для этого нужно было проникнуть в заваленную трупами батарейную палубу, куда выходили штоки клапанов затопления, где бушевало пламя, клубились удушливые пары и каждую секунду могли сдетонировать заряженные взрывами погреба.
Старший лейтенант Пахомов (трюмный механик) с беззаветно отважными людьми вторично ринулся туда. Растаскивали обугленные, обезображенные тела, грудами завалившие штоки, причем руки, ноги, головы отделялись от туловищ.
Пахомов со своими героями освободили штоки и наложили ключи, но в этот момент вихрь сквозняка метнул в них столбы пламени, превратив в прах половину людей.
Обожженный, но не сознающий страданий, Пахомов довел дело до конца и выскочил на палубу. Увы, его унтер-офицеры не успели... Погреба сдетонировали, ужаснейший взрыв захватил и разметал их, как осенняя вьюга опавшие листья...
В некоторых казематах застряли люди, забаррикадированные лавой огня. Выйди - сгоришь. Останешься - утонешь. Их отчаянные крики походили на вопли безумцев.
Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висели над водой, а ноги в огне.
Между тем в седьмой кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары. Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозящую опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднимать пар - авось пригодится, - мичман Игнатьев крикнул:
- Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь, позову. Я сам перекрою клапана.
По скобам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри...
Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий?
Много позже, когда подняли «Марию», нашли кости этих героев долга, разбросанные по кочегарке...» 1
Это свидетельства очевидца той страшной трагедии старшего флагманского офицера минной дивизии Черного моря капитана 2-го ранга А.П. Лукина.
А вот хронометраж катастрофы, взятый из вахтенного журнала стоявшего неподалеку линкора «Евстафий»:
«6 часов 20 минут - На линкоре «Императрица Мария» большой взрыв под носовой башней.
6 часов 25 минут - Последовал второй взрыв, малый.
6 часов 27 минут - Последовали два малых взрыва.
6 часов 30 минут - Линкор «Императрица Екатерина» на буксире портовых катеров отошел от «Марии».
6 часов 32 минуты - Три последовательных взрыва.
6 часов 35 минут - Последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к «Марии».
6 часов 37 минут - Два последовательных взрыва.
6 часов 47 минут - Три последовательных взрыва.
6 часов 49 минут - Один взрыв.
7 часов 00 минут - Один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.
7 часов 08 минут - Один взрыв. Форштевень ушел в воду.
7 часов 12 минут - Нос «Марии» сел на дно.
7 часов 16 минут – «Мария» начала крениться и легла на правый борт.» 1

Линейный корабль «Императрица Мария», первый из серии «русских дредноутов», заложенных перед Первой мировой войной по проектам известных корабельных инженеров А. Н. Крылова и И. Г. Бубнова, построенный на верфях Русского судостроительного акционерного общества «Руссуд» в Николаеве и спущенный на воду 1 ноября 1913 года, по праву считался гордостью российского судостроения.
Своё название корабль получил по имени вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, супруги покойного российского императора Александра III.
На «Императрице Марии» длиной - 168 метров, шириной - 27,43 метра, осадкой - 9 метров, имелось 18 главных поперечных водонепроницаемых переборок, четыре гребных вала с латунными винтами диаметром 2,4 метра, а суммарная мощность корабельной электростанции составляла 1840 кВт.
Когда в Севастополь пришли первые два из четырех заложенных в Николаеве мощных, скоростных линейных кораблей - «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая», - баланс военно-морских сил на Черном море между Россией и противостоявшей ей Турцией изменился в пользу первой.
Писатель Анатолий Елкин отмечал: «Современники и много лет спустя не переставали им восхищаться. Черное море еще не знало таких дредноутов, как «Императрица Мария».
Водоизмещение дредноута определялось на 23 600 тонн. Скорость корабля 22 3/4 узла, иначе говоря, 22 3/4 морской мили в час, или около 40 километров.
За один прием «Императрица Мария» могла взять 1970 тонн угля и 600 тонн нефти. Всего этого топлива для «Императрицы Марии» хватало на восемь суток похода при скорости 18 узлов.
Команда корабля 1260 человек вместе с офицерами.
Корабль располагал шестью динамо-машинами: четыре из них боевые и две вспомогательные. В нем помещались турбинные машины мощностью в 10 000 лошадиных сил каждая.
Для приведения башенных механизмов в действие на каждой башне имелось 22 электрических мотора...
В четырех трехорудийных башнях размещались двенадцать обуховских двенадцатидюймовок.
Палуба была предельно освобождена от надстроек, что весьма расширяло секторы обстрела башен главного калибра.

Вооружение «Марии» дополняли еще тридцать две пушки различного назначения: противоминные и зенитные.
В дополнение к ним были устроены подводные торпедные аппараты.
Броневой пояс толщиной без малого четверть метра проходил по всему борту линкора, а сверху цитадель прикрывалась толстой броневой палубой.
Словом, это была многопушечная быстроходная бронированная крепость.
Такой корабль и в наше время, в эпоху авианосцев, ракетных крейсеров и подводных атомоходов, мог бы быть зачислен в боевой строй любого флота.» 1

Линейный корабль «Императрица Мария» был любимцем командующего Черноморским флотом адмирала Колчака, ведь представление его флоту началось не с положенного по ритуалу торжественного обхода кораблей, стоящих на якоре посреди Северной бухты, а с экстренного выхода в море на «Императрице Марии» для пресечения германского крейсера «Бреслау», вышедшего из Босфора и обстрелявшего кавказское побережье.
Колчак сделал «Императрицу Марию» флагманским кораблем и систематически выходил на нём в море.
Телеграмма А.В. Колчака царю Николаю II от 7 октября 1916 г. 8 часов 45 минут:
«Вашему императорскому величеству всеподданейше доношу: «Сегодня в 7 час. 17 мин. на рейде Севастополя погиб линейный корабль «Императрица Мария». В 6 час. 20 мин. произошел внутренний взрыв носовых погребов и начался пожар нефти. Тотчас же начали затопление остальных погребов, но к некоторым нельзя было проникнуть из-за пожара. Взрывы погребов и нефти продолжались, корабль постепенно садился носом и в 7 час. 17 мин. перевернулся. Спасенных много, число их выясняется.
Колчак».

Телеграмма Николая II Колчаку 7 октября 1916 г. 11 часов 30 минут:
«Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание. Николай».
Телеграмма А.В. Колчака начальнику Генерального морского штаба адмиралу А.И. Русину:
Секретно № 8997
7 октября 1916 г.
«Пока установлено, что взрыву носового погреба предшествовал пожар, продолжавшийся ок. 2 мин. Взрывом была сдвинута носовая башня. Боевая рубка, передняя мачта и труба взлетели на воздух, верхняя палуба до второй башни была вскрыта. Пожар перешел на погреба второй башни, но был потушен. Последовавшим рядом взрывов, числом до 25, вся носовая часть была разрушена. После последнего сильного взрыва, ок. 7 час. 10 мин., корабль начал крениться на правый борт и в 7 час. 17 мин. перевернулся килем вверх на глубине 8,5 сажень. После первого взрыва сразу прекратилось освещение и нельзя было пустить помпы из-за перебитых трубопроводов. Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких работ в погребах не производилось. Установлено, что причиной взрыва было возгорание пороха в носовом 12-м погребе, взрывы снарядов явились как следствие. Основной причиной может быть только или самовозгорание пороха или злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик мичман Игнатьев, нижних чинов погибло 320. Присутствуя лично на корабле свидетельствую, что его личным составом было сделано все возможное для спасения корабля. Расследование производится комиссией.
Колчак»

Из письма А.В. Колчака И.K. Григоровичу (не ранее 7 октября 1916 г.):
«Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Иван Константинович.
Позвольте принести Вам мою глубокую благодарность за внимание и нравственную помощь, которую Вы оказали мне в письме Вашем от 7-го сего октября. Мое личное горе по поводу лучшего корабля Черноморского флота так велико, что временами я сомневался в возможности с ним справиться.
Я всегда думал о возможности потери корабля в военное время в море и готов к этому, но обстановка гибели корабля на рейде и в такой окончательной форме действительно ужасна.
Самое тяжелое, что теперь осталось и вероятно надолго, если не на всегда, - это то, что действительных причин гибели корабля никто не знает и все сводится к одним предположениям.
Самое лучшее было бы, если оказалось возможным установить злой умысел - по крайней мере было бы ясно, что следует предвидеть, но этой уверенности нет и никаких указаний на это не существует.
Ваше пожелание относительно личного состава «Императрицы Марии» будет выполнено, но я позволю высказать свое мнение, что суд желателен был бы теперь же, т.к. впоследствии он потеряет значительную долю своего воспитательного значения...» 1
Причину взрыва линкора «Императрица Мария» на севастопольском рейде пытались разгадать по горячим следам, однако до сих пор нет однозначного мнения – была ли это трагическая авария или же это была дерзкая диверсия…
Помните, как в повести Рыбакова «Кортик» говорил один из ее героев Поляков:
«Темная история, не на мине взорвался, не от торпеды, а сам по себе…».

Так какие же есть версии случившегося?
Во-первых, возможно, имело место самовозгорание пороха.
В частности, в своих показаниях после ареста, в январе 1920 года, адмирал Колчак считал, что пожар мог произойти от саморазложения пороха, вызванного нарушениями технологии производства в условиях военного времени. Возможной считал он и какую-нибудь неосторожность.
«Во всяком случае, никаких данных, что это был злой умысел, не было», повторил он свое мнение.
Однако многие специалисты отбрасывают эту версию как не состоятельную.
Самовозгорание не могло иметь места, так как весь процесс изготовления и анализа порохов в то время не допускал этого. Всякое мельчайшее изменение тщательно фиксировалось, да и каждая партия пороха выдерживала все законные испытания.

Во-вторых, возможно, это было несоблюдение мер безопасности при обращении со снарядами. Так, например, бывший старший офицер «Императрицы Марии» Анатолий Городынский писал в «Морском сборнике», который был издан в Праге в 1928 году, что, по его мнению, линкор погиб из-за неосторожного обращения с боезапасом.
В своей статье он вспоминает, что «старший командир Воронов спустился в погреб, чтобы записать температуру и, увидев неубранные полузаряды, решил не беспокоить «ребят», убрать их сам. По какой-то причине он уронил один из них…»
Один из выживших а момент взрывов на «Императрице Марии» - командир башни главного калибра мичман Владимир Успенский, бывший в тот трагический день вахтенным начальником, в своих заметках о возможных причинах гибели линкора на страницах «Бюллетеня общества офицеров российского императорского флота» пишет:
«Линейный корабль «Императрица Мария» проектировался и закладывался до первой мировой войны. Многочисленные электромоторы для него были заказаны на германских заводах. Начавшаяся война создала тяжелые условия для достройки корабля. К сожалению, те, что нашли, были значительно больше по размерам, и пришлось выкраивать необходимую площадь за счет жилых помещений. Команде негде было жить, и вопреки всем уставам прислуга 12-дюймовых орудий жила в самих башнях. Боевой запас трех орудий башни состоял из 300 фугасных и бронебойных снарядов и 600 полузарядов бездымного пороха.
Наши пороха отличались исключительной стойкостью, и о каком-либо самовозгорании не могло быть и речи. Совершенно необоснованно предположение о нагревании пороха от паровых трубопроводов, возможности электрозамыкания. Коммуникации проходили снаружи и не представляли ни малейшей опасности.
Известно, что линкор вступил в строй с недоделками. Поэтому до самой его гибели на борту находились портовые и заводские рабочие. За их работой следил инженер-поручик С. Шапошников, с которым у меня были приятельские отношения. Он знал «Императрицу Марию», как говорится, от киля до клотика и рассказал мне о многочисленных отступлениях и всяческих технических затруднениях, связанных с войной.
Через два года после трагедии, когда линкор уже находился в доке, Шапошников в подбашенном помещении одной из башен обнаружил странную находку, которая навела нас на интересные размышления.
Найден был матросский сундучок, в котором находились две стеариновые свечи, одна начатая, другая наполовину сгоревшая, коробка спичек, точнее то, что от нее осталось после двухлетнего пребывания в воде, набор сапожных инструментов, а также две пары ботинок, одна из которых была починена, а другая не закончена. То, что мы увидели вместо обычной кожаной подошвы, нас поразило: к ботинкам владелец сундучка гвоздями прибил нарезанные полоски бездымного пороха, вынутые из полузарядов для 12-дюймовых орудий! Рядом лежали несколько таких полосок.
Для того чтобы иметь пороховые полоски и прятать сундучок в подбашенном помещении, следовало принадлежать к составу башенной прислуги.
Так, может быть, и в первой башне обитал такой сапожник?
Тогда картина пожара проясняется. Чтобы достать ленточный порох, нужно было открыть крышку пенала, разрезать шелковый чехол и вытянуть пластину.
Порох, пролежавший полтора года в герметически закрытом пенале, мог выделить какие-то эфирные пары, вспыхнувшие от близстоящей свечи. Загоревшийся газ воспламенил чехол и порох. В открытом пенале порох не мог взорваться - он загорелся, и это горение продолжалось, быть может, полминуты или чуть больше, пока не достигло критической температуры горения - 1200 градусов. Сгорание четырех пудов пороха в сравнительно небольшом помещении вызвало, без сомнения, взрыв остальных 599 пеналов.
К сожалению, гражданская война, а затем уход из Крыма разлучили нас с Шапошниковым. Но то, что я видел своими глазами, то, что мы предполагали с инженер-поручиком, не может разве служить еще одной версией гибели линейного корабля «Императрица Мария»?» 1

В-третьих, возможно, это был диверсионный акт с целью нанести потери и ослабить мощь России.
По версии писателя-мариниста Анатолия Елкина взрыв на линкоре «Императрица Мария» был подготовлен германской агентурой, обосновавшейся еще до войны в Николаеве, где строили дредноут. Довольно стройно и убедительно изложены его доводы в «Арбатской повести», которая вышла отдельной книгой.
В своей книге «Тайны погибших кораблей» Николай Черкашин приводит довольно таки интересные сведения.
«В журнале «Морские записки», издававшемся в Нью-Йорке Обществом бывших офицеров императорского флота, в номере за 1961 год, я обнаружил любопытную заметку, подписанную так: «Сообщил капитан 2-го ранга В. Р.».
«..До сих пор необъяснима катастрофа - гибель линкора «Императрица Мария». Необъяснимыми были и пожары на ряде угольщиков на пути из Америки в Европу, до тех пор пока причину их не установила английская разведка.
Их вызывали немецкие «сигары», которые немцам, очевидно имевшим своих агентов, проникавших в среду грузчиков, удавалось подбросить при погрузке.
Этот сигарообразный дьявольский прибор, заключавший в себе и горючее и воспламенитель, зажигавшийся током от электроэлемента, приходившего в действие, как только кислота разъедала металлическую мембрану, преграждавшую доступ кислоте элемента. В зависимости от толщины пластинки это случалось через несколько часов или даже несколько дней после того, как «сигара» была установлена и подброшена.
Я не видел чертежа этой чертовой игрушки. Помню только, что говорилось о выходившей из острия «сигары» струе пламени, на манер бунзеновской горелки.
Довольно было одной «с толком» поставленной в подбашенное отделение «сигары», чтобы прожечь медную кокору полузаряда. На «Марии» работали заводские мастеровые, но, надо думать, проверка и контроль были не на высоте...
Так что мысль о немецкой «сигаре» сверлила мозги... И не у меня одного.
Через 15-20 лет после этого памятного дня мне пришлось сотрудничать в одном коммерческом деле с немцем, милым человеком. За бутылкой вина мы вспоминали старое, времена, когда мы были врагами. Он был уланский ротмистр и в середине войны был тяжело ранен, после чего стал неспособным к строевой службе и работал в штабах в Берлине.
Слово за слово, он рассказал мне о любопытной встрече.
«Знаете ли вы того, кто только что вышел отсюда?» - спросил его однажды сослуживец. «Нет. А что?» - «Это замечательный человек! Это тот, кто организовал взрыв русского линкора на Севастопольском рейде».
«Я,- ответил мой собеседник, - слышал об этом взрыве, но не знал, что это было делом наших рук».
«Да, это так. Но это очень секретно, и никогда не говорите о том, что вы от меня услышали. Это герой и патриот! Он жил в Севастополе, и никто не подозревал, что он не русский...»
Да, для меня после того разговора сомнений больше нет. «Мария» погибла от немецкой «сигары»!
Не одна «Мария» погибла в ту войну от необъяснимого взрыва. Погиб также и итальянский броненосец «Леонардо да Винчи», если память не изменяет мне». 1
Известный исследователь Константин Пузыревский пишет, что в ноябре 1916 года итальянская контрразведка после взрыва в августе 1915 года в гавани главной базы флота Италии Таранто броненосца «Леонардо да Винчи», напала «на след большой шпионской германской организации, во главе которой стоял видный служащий папской канцелярии, ведавший папским гардеробом.
Был собран большой обвинительный материал, по которому стало известно, что шпионскими организациями на кораблях производились взрывы при помощи особых приборов с часовыми механизмами с расчетом произвести ряд взрывов в разных частях корабля через очень короткий промежуток времени, с тем чтобы осложнить тушение пожаров…» 1
В своей книге «Флот» капитан 2-го ранга Лукин также пишет об этих трубочках:
«Летом 1917 года секретный агент доставил в наш Морской генеральный штаб несколько небольших металлических трубочек. Найдены они были среди аксессуаров и кружевного шелкового белья очаровательного существа...
Миниатюрные трубочки – «безделушки» были направлены в лабораторию. Они оказались тончайше выделанными из латуни химическими взрывателями.
Выяснилось, что точь-в-точь такие трубочки были найдены на таинственно взорвавшемся итальянском дредноуте «Леонардо да Винчи». Одна не воспламенилась в картузе в бомбовом погребе.
Вот что по этому поводу рассказал офицер итальянского морского штаба капитан 2-го ранга Луиджи ди Самбуи: «Следствие с несомненностью установило существование некой тайной организации по взрыву кораблей. Нити ее вели к швейцарской границе. Но там их след терялся.
Тогда решено было обратиться к могущественной воровской организации - сицилийской мафии. Та взялась за это дело и послала в Швейцарию боевую дружину опытнейших и решительнейших людей.
Прошло немало времени, пока дружина путем немалых затрат средств и энергии наконец напала на след. Он вел в Берн, в подземелье одного богатого особняка. Тут и находилось главное хранилище штаба этой таинственной организации - забронированная, герметически закрытая камера, наполненная удушливыми газами. В ней сейф...
Мафии приказали проникнуть в камеру и захватить сейф. После длительного наблюдения и подготовки дружина ночью прорезала броневую плиту. В противогазных масках проникла в камеру, но за невозможностью захватить сейф взорвала его.
Целый склад трубочек оказался в нем». 1
Капитан 1-го ранга Октябрь Петрович Бар-Бирюков служил в 1950 - е годы на советском линкоре «Новороссийск», который повторил в той же злосчастной Северной бухте трагедию своего предшественника - дредноута «Императрица Мария». Много лет расследовал он обстоятельства обеих катастроф. Вот что ему удалось установить по делу«Марии»:
«После Великой Отечественной войны исследователями, сумевшими добраться до документов из архива КГБ, были выявлены и обнародованы сведения о работе в Николаеве с 1907 года (в т. ч. на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группы немецких шпионов во главе с резидентом Верманом. В нее входили многие известные в этом городе лица и даже городской голова Николаева - Матвеев, а главное - инженеры верфи: Шеффер, Линке, Феоктистов и другие, кроме того - обучавшийся в Германии электротехник Сгибнев.
Это вскрылось органами ОГПУ еще в начале тридцатых годов, когда ее члены были арестованы и в ходе следствия дали показания об участии в подрыве «И. М.», за что, по этим сведениям, непосредственным исполнителям акции - Феоктистову и Сгибневу - Верманом было обещано по 80 тысяч рублей золотом каждому, правда, после окончания боевых действий...
Наших чекистов тогда все это мало интересовало - дела дореволюционной давности рассматривались не более чем исторически любопытная «фактура». И поэтому в ходе расследования текущей «вредительской» деятельности этой группы информация о подрыве «И. М.» не получила дальнейшей разработки.
Не так давно сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин, разыскав часть следственных материалов по делу группы Вермана, документально подтвердили факт разоблачения в 1933 году в Николаеве глубоко законспирированной сети разведчиков, работавшей на Германию, действовавшей там с предвоенных времен и «ориентированной» на местные судостроительные заводы.
Правда, они не нашли в первоначально обнаруженных архивных документах конкретных доказательств участия группы в подрыве «И. М.», но содержание некоторых протоколов допросов членов группы Вермана уже тогда давало довольно веские основания полагать, что эта шпионская организация, располагавшая большими возможностями, вполне могла тaкyю диверсию осуществить.
Ведь она вряд ли «сидела сложа руки» во время войны: для Германии крайне необходимо было вывести из строя новые русские линкоры на Черном море, представлявшие смертельную угрозу для «Гебена» и «Бреслау».
Недавно упомянутые выше сотрудники ЦА ФСБ РФ, продолжив поиск и исследование материалов, связанных с делом группы Вермана, нашли в найденных ими архивных документах ОГПУ Украины за 1933-1934 годы и Севастопольского жандармского управления за октябрь - ноябрь 1916 года новые факты, существенно дополняющие и по-новому раскрывающие «диверсионную» версию причины подрыва «И. М.»
Так, протоколы допросов свидетельствуют, что уроженец (1883 г.) города Херсона - сын выходца из Германии, пароходчика Э. Вермана - Верман Виктор Эдуардович, получивший образование в Германии и Швейцарии, преуспевающий делец, а потом инженер кораблестроительного завода «Руссуд», действительно являлся немецким разведчиком с дореволюционных времен (деятельность В. Вермана подробно изложена в той части архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая называется «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве»).
На допросах он, в частности, показал: «...Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве (именно с этого периода начинается осуществление новой кораблестроительной программы на юге России. - О.Б.), работая на заводе «Наваль» в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоявшей из инженера Моора и Гана».
И далее: «Моор и Ган, а более всех первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии...»
После отъезда Гана и Моора в Германию «руководство» работой Вермана перешло непосредственно к германскому вице-консулу в Николаеве господину Винштайну. Верман в своих показаниях дал о нем исчерпывающие сведения: «Я узнал, что Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана), что находится он в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России.
Примерно с 1908 года Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны - в июле 1914 года».
Из-за сложившихся обстоятельств Верману было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал там людей для разведывательной работы (на юге Украины тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов), собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах надводного и подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т. п.
На допросах Верман рассказывал: «...Из лиц, мной лично завербованных для шпионской работы в период 1908-1914 гг., я помню следующих: Штайвеха, Блимке... Линке Бруно, инженера Шеффера... электрика Сгибнева» (с последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника Сгибнева, падкого на деньги владельца мастерской, своим наметанным глазом разведчика в качестве нужной фигуры в затевавшейся им «большой игре».
Все завербованные были или, как Сгибнев, стали (он по заданию Вермана с 1911 года перешел на работу в «Руссуд») сотрудниками судостроительных заводов, имевшими право прохода на строившиеся там корабли. Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию на строившихся «Руссудом» военных кораблях, в том числе и на «Императрице Марии».
В 1933 году в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа «Дредноут», особенно на первом из них, переданном флоту, - «Императрице Марии».
«В период 1912-1914 гг., - рассказывал Сгибнев, - я передавал Верману различные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков - в рамках того, что мне было известно».
Особый интерес немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра этих линкоров становится понятен: ведь первый странный взрыв на «Императрице Марии» произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены различным электрооборудованием...
В 1918 году, после оккупации немцами Юга России разведывательная деятельность Вермана была вознаграждена по достоинству.
Из протокола его допроса:
«...По представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени».
Пережив интервенцию и Гражданскую войну, Верман осел в Николаеве.
Таким образом, взрыв на «И. М.», несмотря на депортацию Вернера в этот период, скорее всего осуществлен по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов.
На допросах в 1933 году он так говорил об этом: «...Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами: ...Севастополем, где разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивавшегося в Севастополе броненосца «Златоуст».
Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться». В связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в работах на «Марии» в начале октября 1916 года?
Ведь на ее борту тогда ежедневно находились работники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли быть и они.
Вот что об этом говорится в докладной от 14.10.16 г. руководителя севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота (недавно выявленной исследователями). В ней приводятся сведения секретных агентов жандармерии на «И. М.»: «Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра.
Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя...
А взрыв мог произойти от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество...» (верный признак короткого замыкания электросети. - О.Б.).
О том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно «опекалась» агентами германской военной разведки, свидетельствуют и другие недавно выявленные документы». 1
Сразу после катастрофы для выяснеения ее причин была создана комиссия Морского министерства, прибывшая из Петрограда. Возглавлял ее член Адмиралтейств-Совета адмирал Н.М. Яковлев. Членом комиссии и главным экспертом по кораблестроению назначили генерала для особых поручений при морском министре, флота генерал-лейтенанта, действительного члена Академии наук А.Н. Крылова, который и стал автором заключения, единогласно одобренного всеми членами комиссии.
Из трех возможных версий две первые самовозгорание пороха и небрежность личного состава в обращении с огнем или пороховыми зарядами комиссия в принципе не исключала.
Что касается третьей, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к погребам и недостаток контроля за прибывавшими на корабль рабочими (их по давней воинской традиции пересчитывали по головам, не проверяя документов), комиссия посчитала возможность злого умысла маловероятной…
Вот так…

Что касается дальнейшей судьбы линкора «Императрица Мария», то в 1916 году по проекту, предложенному Алексеем Николаевичем Крыловым, были начаты по подъёму корабля. Это было весьма неординарное с точки зрения инженерного искусства событие, ему уделялось достаточно много внимания.
Согласно проекту в отсеки корабля, предварительно загерметизированные, подавался сжатый воздух, вытесняя воду, и корабль должен был всплыть вверх килем.
Затем планировалось ввести судно в док и полностью загерметизировать корпус, а на глубокой воде поставить его на ровный киль.

Во время шторма в ноябре 1917 года корабль привсплыл кормовой частью, полностью всплыл в мае 1918 года. Всё это время в отсеках работали водолазы, продолжалась выгрузка боеприпасов.
Уже в доке с корабля была снята 130 мм артиллерия и ряд вспомогательных механизмов.

В условиях гражданской войны и революционной разрухи корабль так и не был восстановлен и в 1927 году был разобран на металлолом...
Моряки, погибшие при взрыве линейного корабля «Императрица Мария», умершие от ран и ожогов в госпиталях, были похоронены в Севастополе (в основном на старом Михайловском кладбище). Вскоре в память о катастрофе и ее жертвах на бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак - Георгиевский крест (по одним сведениям - бронзовый, по другим - каменный из местного белого инкерманского камня).
Он уцелел даже в годы Великой Отечественной войны и простоял на месте до начала 1950-х годов. А потом был снесен... 5

Источники информации:
1. Черкашин «Тайны погибших кораблей»
2. Сайт Википедия
3. Мельников «ЛК типа «Императрица Мария»»
4. Крылов «Мои воспоминания»
5. Бар-Бирюков «Катасторфа, затерявшаяся во времени»

В конце октября 1916 года Россия была потрясена известием о гибели в Севастопольской гавани своего новейшего линейного корабля “Императрица Мария” и сотен моряков его экипажа. До сих пор подлинная причина этой катастрофы не выяснена. Однако документы, появившиеся в последние годы, позволяют приблизиться к истине

Противоборство
С появлением в Севастополе летом 1915 года двух новых мощных и скоростных линейных кораблей - “Императрица Мария” и “Императрица Екатерина Великая” - общий баланс военно-морских сил на Черном море изменился в пользу России. До этого турецкий флот обладал определенным преимуществом. Его обеспечивали полученные от Германии вместе с экипажами крупные и быстроходные боевые корабли: тяжелый крейсер “Гебен” водоизмещением в 23 000 т, с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией, и легкий крейсер “Бреслау” (переименованы турками соответственно в “Явыз Султан Селим” и “Мидилли”). Не раз эта “пара” вторгалась в российские территориальные воды, производя дерзкие артиллерийские обстрелы побережья и портовых городов. И при этом она, порой даже получив боевые повреждения от превосходящей по численности русской эскадры, пользуясь своим преимуществом в скорости, всегда уходила от преследования. Единственным серьезным противовесом “Гебену” и “Бреслау” стали “Мария” и “Екатерина”.
Утро 7 октября 1916 года начиналось в городе-крепости Севастополе, как обычно, с доносившейся разноголосицы звучных корабельных сигналов, оповещавших их экипажи о побудке. Моряки начинали очередной день флотской службы, снимая с убиравшихся на день стоек подвесные парусиновые койки, связывая и укладывая их в ряды на рундуках (шкафчиках) в кубриках, умываясь и одеваясь, а потом - выстраиваясь на утреннюю поверку и молитву.

Катастрофа
Среди больших кораблей, стоявших 7 октября на якорях и бочках в акватории Севастопольского внутреннего рейда выделялись своими размерами и мощью вооружения два новейших линейных корабля. В то утро лишь на одном из них - “Императрице Марии” (накануне возвратившемся в базу после многодневного плавания), в обычное время не раздались сигналы побудки. Командир линкора капитан 1 ранга Кузнецов распорядился перенести ее на час позже, чтобы дать отдохнуть экипажу после напряженнейших авральных работ по перегрузке на корабль тысячи тонн каменного угля, законченных далеко за полночь.
Примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у причалов, пирсов и на якорях в Северной и Южной бухтах гавани, услышали громоподобный звук мощного взрыва, донесшегося с той ее стороны, где стояли новые линкоры. И сразу же над носовой частью “Императрицы Марии” поднялся высоко вверх черный шлейф дыма. С находившихся поблизости линкоров “Екатерина Великая” и “Евстафий” было видно, что на том месте корпуса, где у “И. М.” находились первая артиллерийская башня главного калибра, фок-мачта с боевой рубкой и передняя дымовая труба, образовалась огромная дымящаяся впадина. Ее края почти доходили до поверхности воды и были охвачены пламенем, вскоре перекинувшимся на краску надстроек и парусиновые покрытия, а по ним - к казематам орудий противоминного калибра. Последовала целая серия новых взрывов, поднявшая в воздух огненный фейерверк из множества разлетевшихся вокруг, пылавших лент зарядного пороха. Сигнальщикам соседних кораблей с высоты мостиков мачт было видно, как на верхней палубе горевшего линкора метались обожженные и охваченные огнем люди, лежали погибшие и шевелились раненые. Система пожаротушения и другие механизмы корабля не работали. Полураздетые офицеры линкора во главе с командиром (приказавшим - как требовал Корабельный устав - открыть кингстоны и затопить артиллерийские погреба уцелевщих башен главного калибра) и помогавшим ему старпомом (капитаном 2 ранга Городыским) пытались организовать тушение многочисленных очагов пожара с помощью подручных средств. Моряки самоотверженно сбивали огонь брезентовыми чехлами, кусками парусины, шинелями, бушлатами… Но это мало помогало. Ведь взрывами меньшей силы и сильным ветром горящие ленты зарядного пороха разносились по кораблю повсюду, вызывая новые очаги пожаров и новые взрывы, а падая в воду возле корабля - еще и поджигали вытекшую нефть… О случившемся на “И. М.” доложили командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А. В. Колчаку. Комфлотом приказал базовым судам и соседним кораблям оказать помощь подорванному линкору. К нему были посланы портовые буксиры и пожарные катера, а с “Евстафия” - моторные и гребные баркасы и шлюпки для спасения тех, кто оказался в воде, местами охвачеенной пламенем из-за разлившейся.по ее поверхности нефти…
Вскоре на “И. М.”, где продолжались взрывы меньшей силы, но находившуюся на ровном киле с небольшим дифферентом на нос, прибыл на катере командующий флотом. Его короткое присутствие на борту уже ничем не могло помочь горевшему, обесточенному, кренившемуся на правый борт кораблю, и Колчак, забрав с собой нескольких раненых, отбыл на берег.
После особенно мощного взрыва агонизирующий линкор стал стремительно заваливаться на правый борт, резко перевернулся вверх килем и ушел под воду. С момента первого взрыва прошло меньше часа.

Расследование
По официальным сообщениям, вместе с кораблем погибли: инженер-механик (офицер), два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов. Вскоре от ранений и ожогов скончались еще 64 человека. Всего жертвами катастрофы стало свыше 300 моряков. Их могло быть больше, если бы в момент взрыва в носовой башне линкора его экипаж не находился на молитве в корме корабля. Многих офицеров и сверхсрочников спасло то, что они были в береговом увольнении до утреннего подъема флага…
На следующий день после катастрофы из Петрограда в Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением царя две специальные комиссии - техническая и следственная - под объединенным председательством адмирала Н. М. Яковлева (члена Адмиралтейского Совета, бывшего командира тихоокеанского эскадренного броненосца “Петропавловск”, подорвавшегося на японских минах в 1904 году). Одним из членов технической комиссии был назначен генерал по поручениям при морском министре - А. Н. Крылов, академик, выдающийся корабельный инженер, проектировавший и участвовавший в строительстве “И. М”.
За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней прошли все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы и матросы “И. М.”, а также очевидцы с других кораблей, давшие показания об обстоятельствах катастрофы. В итоге расследования было установлено, что: “…причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом зарядном артпогребе главного калибра линкора…”
Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в артпогребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха заряда, небрежность в обращении с огнем или с самим порохом и - “злой умысел”.
Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что”… на линкоре “И. М.” имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в артпогреба. В частности, многие люки в башне не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная проверка мастеровых не проводилась…”. Поэтому комиссия не исключала возможность “злого умысла”. Более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность его осуществления…
В ноябре 1916 года секретный доклад комиссии лег на стол морского министра адмирала И. К. Григоровича, который выводы из него доложил царю. А потом - в связи с революционными событиями последующих лет — документы переправили в архив. Дальнейшим расследованием, с целью выявить подлинную причину пожара в артпогребе, новые власти заниматься не стали. Вся эта история как бы канула в Лету.

Новая информация
В 20-х годах появились сведения, что летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в морской штаб несколько небольших металлических трубочек. Они были направлены в лабораторию и оказались тончайше выделанными из латуни механическими взрывателями. Позже выяснилось, что точно такая же трубка была найдена в матросской бескозырке в бомбовом погребе, таинственно взорвавшегося в августе 1915 года в гавани Главной базы флота Италии - Таранто от возникновения пожара в артпогребе башни главного калибра, но не затонувшего итальянского дредноута “Леонардо да Винчи”.
Пронести на “И. М.” подобную трубку и подложить ее в незапиравшееся подбашенное отделение не составляло, как мы уже знаем из доклада комиссии, особого труда - это вполне можно было сделать и “рабочим” заводов, и “кому-нибудь” при перегрузке угля с барж на линкор. Вообще же у соответствующих “специалистов” найдутся и другие способы вызова пожара в выбранном помещении, особенно - корабельном (о них - ниже). А приведенный и другие факты тех лет свидетельствуют о приверженности австро-германской разведки к диверсионным способам вывода из строя кораблей противника…

Шпионская группа Вермана
После Великой Отечественной войны исследователями, сумевшими добраться до документов из архива КГБ, были выявлены и обнародованы сведения о работе в Николаеве с 1907 года (в т. ч. на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группы немецких шпионов во главе с резидентом Верманом. В нее входили многие известные в этом городе лица и даже городской голова Николаева - Матвеев, а главное - инженеры верфи: Шеффер, Линке, Феоктистов и другие, кроме того - обучавшийся в Германии электротехник Сгибнев. Это вскрылось органами ОГПУ еще в начале тридцатых годов, когда ее члены были арестованы и в ходе следствия дали показания об участии в подрыве “И. М.”. За что, по этим сведениям, непосредственным исполнителям акции - Феоктистову и Сгибневу - Верманом было обещано по 80 тысяч рублей золотом каждому, правда, после окончания боевых действий… Наших чекистов тогда все это мало интересовало - дела дореволюционной давности рассматривались не более чем исторически любопытная “фактура”. И поэтому в ходе расследования текущей “вредительской” деятельности этой группы информация о подрыве “И. М.” не получила дальнейшей разработки.
Не так давно сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин, разыскав часть следственных материалов по делу группы Вермана, документально подтвердили факт разоблачения в 1933 году в Николаеве глубоко законспирированной сети разведчиков, работавшей на Германию, действовавшей там с предвоенных времен и “ориентированной” на местные судостроительные заводы. Правда, они не нашли в первоначально обнаруженных ими архивных документах конкретных доказательств их участия в подрыве “И. М.” Но содержание некоторых протоколов допросов членов группы Вермана уже тогда давало довольно веские основания полагать, что эта шпионская организация, располагавшая большими возможностями, вполне могла такую диверсию осуществить. Ведь она вряд ли “сидела сложа руки” во время войны: для Германии нужда вывести из строя новые русские линкоры на Черном море, представлявшие смертельную угрозу для “Гебена” и “Бреслау”, была острейшей…
Недавно упомянутые выше сотрудники ЦА ФСБ РФ, продолжив поиск и исследование материалов, связанных с делом группы Вермана, нашли в выявленных ими архивных документах ОГПУ Украины за 1933-1934 годы и Севастопольского жандармского управления за октябрь - ноябрь 1916 года новые факты, существенно дополняющие и по-новому раскрывающие “диверсионную” версию причины подрыва “И. М.” Так, протоколы допросов свидетельствуют, что уроженец (1883 г.) города Херсона - сын выходца из Германии, пароходчика Э. Вермана - Верман Виктор Эдуардович, получивший образование в фатерланде и Швейцарии, преуспевающий делец, а потом инженер кораблестроительного завода “Руссуд”, действительно являлся немецким разведчиком с дореволюционных времен (деятельность В. Вермана подробно изложена в той части архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая называется “Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве”). На допросах он, в частности, показал: “…Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве (именно с этого периода начинается осуществление новой кораблестроительной программы на юге России. - О.Б.), работая на заводе “Наваль” в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоявшей из инженера Моора и Гана”. И далее: “Моор и Ган, а более всех первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии…”. После отъезда Гана и Моора в фатерланд “руководство” работой Вермана перешло непосредственно к германскому вице-консулу в Николаеве господину Винштайну. Вер-ман в своих показаниях дал о нем исчерпывающие сведения: “…Я узнал, что Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана), что находится он в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно с 1908 года Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны - в июле 1914 года”. Из-за сложившихся обстоятельств Верману было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал там людей для разведывательной работы (на юге Украины тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов), собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах надводного и подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т. п. На допросах Верман рассказывал: “…Из лиц, мной лично завербованных для шпионской работы впериод 1908-1914гг.,япомню следующих: Штайвеха… Блимке… Линке Бруно, инженера Шеффера… электрика Сгибнева” (с последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника Сгибнева, падкого на деньги владельца мастерской, своим наметанным глазом разведчика в качестве нужной фигуры в затевавшейся им “большой игре”. Учитывая при этом, что и Верман, и Сгибнев знали друг друга по городскому яхт-клубу, так как оба были завзятыми яхтсменами…). Все завербованные были или, как Сгибнев, стали (он по заданию Вермана с 1911 года перешел на работу в “Руссуд”) сотрудниками судостроительных заводов, имевшими право прохода на строившиеся там корабли. Электрик же Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию на строившихся “Руссудом” военных кораблях, в том числе и на “Императрице Марии”.
В 1933 году в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа “Дредноут”, особенно на первом из них, переданном флоту, - “Императрице Марии”. “В период 1912-1914 гг., - рассказывал Сгибнев, - я передавал Верману различные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков - в рамках того, что мне было известно”. Особый интерес немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра этих линкоров становится понятен: ведь первый странный взрыв на “Императрице Марии” произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены различным электрооборудованием…
В 1918 году, после оккупации немцами Юга России разведывательная деятельность Вермана была вознаграждена по достоинству. Из протокола его допроса: “…По представлению капитан работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени”. Пережив интервенцию и гражданскую войну, Верман “осел” в Николаеве.
Таким образом, взрыв на “И. М.”, несмотря на депортацию Вернера в этот период, скорее всего осуществлен по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов. На допросах в 1933 году он так говорил об этом: “…Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами: …Севастополем, где разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода “Наваль” Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивавшегося в Севастополе броненосца “Златоуст”. Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться”. В связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в работах на “Марии” в начале октября 1916 года? Ведь на ее борту тогда ежедневно находились работники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли быть и они. Вот что об этом говорится в докладной от 14.10.16 г. руководителя севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота (недавно выявленной исследователями). В ней приводятся сведения секретных агентов жандармерии на “И. М.”: “Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя… А взрыв мог произойти от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество…” (верный признак короткого замыкания электросети. - О.Б). О том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно “опекалась” агентами германской военной разведки, свидетельствуют и другие недавно выявленные документы. В частности, сведения закордонного агента петроградского департамента полиции, действовавшего под псевдонимами: “Александров” и “Шарль” (его настоящее имя - Бенициан Долин). В период с 1914 по 1917 год он, как и многие другие русские агенты политической полиции, был переориентирован на работу в области внешней контрразведки и в результате проведенных оперативных комбинаций вышел на контакт с немецкой военной разведкой. А вскоре от резидента в Берне получил предложение - организовать акцию “по выводу из строя “Императрицы Марии” (это еще один довод, cвидетельствующий о серьезных намерениях немцев использовать любые возможности для этого). “Шарль” сообщил об ориентировке в петроградский департамент полиции и получил указание - принять предложение с некоторыми оговорками. По возвращении в Петроград агент Долин был передан в распоряжение военных властей, проявивших полнейшее бездействие. В результате были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой “Шарль” должен был выйти через два месяца в Стокгольме. А через некоторое время Долин-”Шарль” узнал из газет о взрыве и гибели “И. М.”. Отправленное им в связи с этим известием письмо в департамент полиции осталось без ответа…
Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (был приговорен к расстрелу, но в судебном деле отметки о приведении его в исполнение не имеется), Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А вот Вермана “просто” выдворили за пределы СССР. Тем самым Вернер достиг того, чего он, судя по всему, добивался, всячески раздувая свою значимость как крупного резидента разведки, давая в ходе следствия на допросах уж очень подробные объяснения о содержании многолетней разведывательной работы. Недавно выяснилось, что все лица, проходившие в 1933-1934 годах по следствию, проводившемуся ОПТУ Украины в Николаеве, в ходе которого “всплыло” их участие в разведывательной работе в пользу Германии с 1907 и последующих годов, с явной нацеленностью в войне 1914-1916 гг. на вывод из строя линкора “Императрица Мария”, в 1989 году были реабилитированы соответствующими органами нашей страны как попадающие под действие Указа Председателя Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года “О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий в период 30-40-х и начала 50-х годов”. Вот такое понимание справедливости в отношении сотен черноморских моряков, погибших в этой катастрофе вместе с “Императрицей Марией” - к чему члены группы Вермана, несомненно, были причастны…

Послесловие
Моряки, погибшие при взрыве и затоплении “И. М.”, а также умершие от ожогов и ран в госпитале, были похоронены в Севастополе (в основном на старом Михайловском кладбище). Вскоре в память о катастрофе и ее жертвах на бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак - Георгиевский крест (по одним сведениям - бронзовый, по другим - каменный, из местного белого инкерманского камня). Сохранившийся во время Великой Отечественной войны и простоявший там до начала 50-х годов и потом снесенный. Лет десять назад на северной стороне Севастополя - на Братском кладбище, где с давних времен хоронили воинов, павших на поле брани, с правой стороны подъема на холм, который венчает старинная пирамидальная часовня, появились бетонные сегменты (на флоте из таких делают так называемые “мертвые якоря” для якорных -швартовных бочек), на которых написано, что там похоронены русские моряки с линкора “Императрица Мария”. До сих пор на них нет ни фамилий, ни каких-либо других сведений о количестве “похороненных” там людей…
Думается, что, торжественно отметив 300-летие Российского флота, следует вспомнить и о гибели линкора “Императрица Мария”, достойно отобразив этот трагический факт в его исторической летописи. Фамилии же погибших при этом моряков обязательно должны появиться на их братских могилах в Севастополе. А снесенный там памятный знак об этом событии восстановлен совместными усилиями нынешних - российского и украинского - Черноморского флотов.

Наша справка
Линкор “Императрица Мария” - первый из серии “русских дредноутов”, заложенных по проектам известных корабельных инженеров А. Н. Крылова и И. Г. Бубнова перед войной 1914-1918 годов на черноморских верфях в Николаеве. Вступил в строй в июле 1915 года. Вторым был вскоре построен и введен в состав Черноморского флота линкор “Императрица Екатерина Великая”. (Дредноут - обобщенное название типа новых линейных кораблей, появившихся в начале нашего века, с мощным артиллерийским вооружением, сильным бронированием, повышенной непотопляемостью и увеличенной скоростью хода, пришедших на смену броненосцам, основе тогдашних военных флотов. Названных по имени первого из таких кораблей -английского линкора “Дредноут” -”Неустрашимый”, построенного в 1906 году.)
Имя “Императрица Мария” носил парусный 84-пушечный линейный корабль Черноморской эскадры. На нем во время Синопского морского сражения 18 (30) ноября 1853 года, завершившегося сокрушительным разгромом турецкой эскадры, держал свой флаг П. С. Нахимов. Водоизмещение новых русских линейных кораблей доходило до 24 000 т, длина -168 м, ширина -27 м, осадка -8 м. Мощность паровых турбин - 26 500 л. с, скорость хода -до 24 узлов. Бронирование палуб, бортов, артиллерийских башен, боевой рубки - до 280 мм. Вооружение: артиллерия главного калибра -двенадцать 305-мм орудий в 4 трехорудийных башнях; противоминного калибра - двадцать 130-мм казематных пушек. Корабль имел 12 зенитных орудий и четыре подводных торпедных аппарата, мог брать на борт два гидросамолета. Экипаж линкора составлял 1200 человек.

По сей день умы историков и исследователей будоражит трагическая гибель в 1916 г. одного из сильнейших российских боевых кораблей - Черноморского линкора «Императрица Мария».

У кораблей, как и у людей, своя судьба. Одни из них, прожив долгую и славную жизнь и отслужив положенный срок, ушли в историю, другие, жизнь которых была скоротечной, подобно метеориту, след от своей недолгой, но яркой биографии оставили навсегда. Такая короткая боевая судьба у линкора «Императрица Мария».

Рождение этого судна пришлось на период развития российского военного флота, когда возрождение отечественной морской мощи после трагедии Цусимы стало одной из основных задач.

Предшественники «Императрицы» - бригада линкоров Балтийского флота: «Севастополь», «Полтава», «Гангут» и «Петропавловск» - пример высокого уровня развития отечественного судостроения и мастерства корабелов. Появление на Балтике мощной группировки современных боевых кораблей стало надежной защитой интересов России на этом театре военных действий.

Однако оставался еще Черноморский флот, в состав которого входили устаревшие линкоры (в прошлом эскадренные броненосцы), которые по своим тактико-техническим данным уже не имели возможности решить боевые задачи в соответствии с новыми условиями войны на море. Решение об усилении Черноморского флота новыми линейными кораблями было вызвано и намерением извечного противника России на юге - Турции - приобрести за границей три современных линкора типа «Дредноут», что сразу же могло обеспечить ей подавляющее превосходство на Черном море.

Для сохранения паритета, Морское ведомство России настояло на срочном усилении Черноморского флота за счет ввода в строй новых линкоров.

Предполагали спустить на воду 4 линкора, тактико-технические данные которых были выше даже балтийских линейных кораблей типа «Севастополь». После множества конкурсов и экспертиз честь постройки первого линейного корабля на Черном море предоставили судостроительному акционерному обществу «Руссуд» в г. Николаеве.

1911 год, 11 июня – вместе с церемонией официальной закладки, новое судно было зачислено в состав российского императорского флота под названием «Императрица Мария».

По контракту его надо было спустить на воду в июле 1913 г., и этот срок был почти выдержан-«Императрица» была спущена 6 октября 1913 г. Дальше последовали достроечные работы.

1915 год, 23 июня – подняв флаги, линкор «Императрица Мария» начала настоящую боевую флотскую жизнь.

Линейный корабль имел водоизмещение 25 465 тонн, длина судна составляла 168 м., скорость -21 узел. «Мария» несла на борту двенадцать 305-мм орудий главного калибра, двадцать 130-мм орудий, была противоминная артиллерия и торпедные аппараты, линкор был хорошо бронирован.

В то время боевые действия на Черном море шли полным ходом. Реальную опасность для российского флота представляли прорвавшиеся через черноморские проливы немецкий линкор «Гебен» и всегда сопровождающий его легкий крейсер «Бреслау», переименованные турками соответственно в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли». Прекрасные «ходоки» имели мощное вооружение, их набеги доставляли много неприятностей нашим морякам.

Уже спустя несколько месяцев после прихода в главную базу-Севастополь - «Мария» приняла активное участие в боевых операциях против германо-турецкого флота. На линейном корабле держит флаг командующий Черноморским флотом адмирал Александр Колчак. Залпы орудий главного калибра быстроходного линкора, а также ввод в строй однотипного корабля - «Екатерина Великая» - положили конец нахальным действиям германских крейсеров в черноморских водах. В особенности возросла нагрузка на линейные корабли во второй половине1916 г. Только за июнь - октябрь совершили 24 боевых похода. Это была тяжелая, но довольно эффективная служба.

Боевая деятельность неприятеля была скованна действиями «Марии» и «Екатерины Великой». Но… глубокой ночью 7 октября 1916 г. в 00 часов 20 мин на стоявшем в Северной бухте Севастополя линкоре «Императрица Мария» прогремел взрыв. Потом в течение 48 мин - еще 15. Судно начинает крениться на правый борт и, перевернувшись, затонуло. Русский ВМФ потерял 217 моряков и сильнейший боевой корабль.

Трагедия потрясла всю Россию. Выяснением причин гибели линейного корабля занялась комиссия Морского министерства, которую возглавил боевой офицер, член Адмиралтейств-Совета адмирал Н.Яковлев. В годы русско-японской войны он командовал броненосцем «Петропавловск» и находился на командирском мостике броненосца, который затонул после того как подорвался на японской мине вместе в адмиралом С.Макаровым и штабом 1-й Тихоокеанской эскадры.

Самого капитана корабля выбросило взрывной волной с мостика, потом его подобрала шлюпка, посланная с одного из крейсеров эскадры для спасения экипажа «Петропавловска». В комиссию вошел и известный кораблестроитель, член Академии наук России А.Крылов, который стал автором заключения, одобренного всеми членами комиссии.

В ходе проведенного расследования были представлены три версии гибели линкора:

1. Самовозгорание пороха.
2. Небрежность в обращении с огнем или порохом.
3. Злой умысел.

Но после рассмотрения всех трех версий комиссия пришла к заключению, что «прийти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится только оценивать вероятность этих предположений, сопоставляя выяснившиеся во время следствия обстоятельства».

Из возможных версий две первые комиссия в принципе не исключала. Что до злого умысла, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к артиллерийским погребам и недостаток контроля за находившимися на судне рабочими-ремонтниками, комиссия посчитала эту версию маловероятной.

Вероятность злого умысла не подтверждал и адмирал А.Колчак, который уже через 15 мин после начала пожара прибыл на обреченный корабль. В своих показаниях после ареста Чрезвычайной следственной комиссией 24 января 1920 г. Колчак заявил: «Насколько следствие (комиссия морского министерства. - Авт.) могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь нет.

Подобных взрывов произошел целый ряд за границей во время войны - в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это абсолютно непредусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны… Другой причиной могла явиться какая-либо неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. По крайней мере, никаких данных, что это злой умысел, не было».

Говоря по другому, ни одна из выдвинутых комиссией версий не нашла достаточного фактического подтверждения.

Расследованием причин гибели линкора «Императрицы Марии» также занимались тесно связанные в силу специфики своей деятельности и одновременно остро между собой конкурировавшие Севастопольское жандармское управление, под началом полковника Редлова, и созданное по инициативе моряков в конце 1915 г. при штабе командующего Черноморским флотом самостоятельное контрразведывательное отделение, начальник которого был прикомандированный к Севастопольскому жандармскому управлению ротмистр Автамонов.

Вместе с возложенной на отделение задачей по борьбе с «иностранным соглядатайством» в его ведение перешла и специальная агентура, содержавшаяся до этого Севастопольским жандармским управлением на средства, выделяемые командованием Черноморского флота.

Сразу же после гибели корабля жандармским управлением в Севастополе развернулась бурная деятельность - проводили обыски на квартирах, были арестованы 47 подозреваемых в причастности к взрыву. Спустя неделю после трагедии Редлов, используя поступившие к нему от агентуры данные, в письме на имя начальника штаба командующего Черноморским флотом привел возможные версии причин взрыва, не исключая при этом, что судно было взорвано шпионами.

«В матросской среде, - писал он, - определенно держится слух о том, что взрыв произвели злоумышленники с целью не только уничтожить линкор, но и убить командующего Черноморским флотом, который своими действиями за последнее время, а в особенности тем, что разбросал мины у Босфора, окончательно прекратил разбойничьи набеги турецко-германских крейсеров на побережье Черного моря, кроме этого, он своими энергичными действиями в этом направлении вызвал недовольство в командном составе, особо у лиц с немецкими фамилиями, которые при бывшем командующем флотом (адмирале Эбергарде. - Авт.) совершенно ничего не делали».

Но ни одна из версий которые выдвинули жандармы не набрала впоследствии достаточного количества фактов.

Ход расследования затруднялся также и взаимными препирательствами между жандармским управлением Севастополя и контрразведывательным отделением штаба Черноморского флота, которому поручили расследовать причины этого взрыва.

Подоплека препирательств, вероятно, заключается в том, что созданное в ходе войны контрразведывательное отделение совсем оттеснило от ведения дел по шпионажу жандармское управление. В письме директору департамента полиции Редлов, резко отрицательно отзываясь о деятельности начальника севастопольской контрразведки, высказывал мнение о его полной несостоятельности в расследовании причин гибели линкора «Императрица Мария». Эти межведомственные «разборки» свели на нет попытки установить истину.

Новые документы уже из архивов советской контрразведки свидетельствуют о пристальном внимании к «Марии» и другим судам Черноморского флота военной разведки главного противника России в первой мировой войне - Германии. Вполне вероятно, что лица, о которых пойдет речь, имели отношение и к гибели судна. 1933 год – органы ОГПУ Украины в крупном судостроительном центре страны - Николаеве - разоблачили резидентуру немецкой разведки, которая действовала под прикрытием торговой фирмы «Контроль-К», возглавляемой Виктором Эдуардовичем Верманом, 1883 г. рождения, уроженцем города Херсона, проживавшим в Николаеве и работавшим начальником механосборочного цеха «Плуг и молот».

Цель организации - срыв судостроительной программы набирающего мощь военного и торгового флота СССР. Конкретные задачи - совершение диверсий на Николаевском заводе имени Анри Марти, а также сбор информации о строящихся там кораблях, в большинстве своем которые были военными. Этот крупнейший судостроительный завод страны образовался на базе того самого Русского судостроительного акционерного общества «Руссуд», со стапелей которого сошли «Императрица Мария» и однотипный линейный корабль «Александр III». В ходе следствия выяснилось много любопытных фактов, уходящих корнями в дореволюционный Николаев.

Сам Верман был разведчиком с «дореволюционным» стажем. На допросе он рассказывал: «Шпионской деятельностью я начал заниматься в 1908 г. (именно с того времени начинается осуществление новой морской программы России. - Авт.) в Николаеве, работая на заводе «Наваль» в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоящей из инженера Моора и Гана». И далее: «Моор и Ган, а более всего первый, стали меня обрабатывать и вовлекать в разведывательную работу в пользу Германии».

Деятельность В.Вермана в подробностях изложена в той части архивного следственного дела, которая называется «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве».

После отъезда Гана и Моора в фатерланд «руководство» работой Вермана перешло непосредственно к германскому консулу в Николаеве господину Винштайту. Верман дал о нем исчерпывающие данные: «…Я узнал, что Винштайт офицер германской армии в чине гауптмана (капитана), что пребывает он в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно с 1908 г. Винштайт был назначен в Николаеве вице-консулом. Сбежал он в Германию за несколько дней до объявления войны - в июле 1914 г.»

Так уж сложились обстоятельства, что Верману поручили взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал людей для разведывательной работы в Николаеве, Одессе, Севастополе и Херсоне, собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строящихся военных кораблях подводного и надводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости.

На допросе Верман рассказал: «Из лиц, которые были мною лично завербованы для шпионской работы в период 1908–1914 гг., я помню следующих: Штайвеха… Блимке… Наймаера… Линке Бруно, инженера Шеффера… электрика Сгибнева». Все они сотрудники судостроительных заводов, имевшие право прохода на строящиеся суда.

Особенный интерес вызвал электрик А.Сгибнев. Он был ответственен за работы по оборудованию временного освещения строящихся на «Руссуде» военных судов, в том числе и «Императрицы Марии». 1933 год – в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема артиллерийских башен дредноутов. А ведь первый взрыв на линкоре прогремел именно под носовой артиллерийской башней. «В период 1912–1914 гг., - рассказывал Сгибнев, - я передавал Верману сведения в устной форме о строящихся линкорах типа «Дрейдноут», «Мария» и «Александр III», в рамках того, что мне было известно о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков судов».

Таким образом, Верман обладал ценнейшей информацией о возрастающей мощи русского Черноморского флота. После оккупации Юга России немцами разведывательная деятельность Вермана была вознаграждена по достоинству. Из протокола допроса: «В 1918 г. по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени».

Пережив интервенцию и гражданскую войну, Верман «осел» в Николаеве. Там в 1923 г. на него вышел секретарь германского консульства в Одессе господин Ган. Напомнив Верману о былых заслугах перед немецкой разведкой, дипломат предложил ему продолжить сотрудничество по «специальности». Верман согласился. Воссозданная им разведывательная сеть до своего раскрытия советскими органами госбезопасности действовала весьма эффективно. Виктор Эдуардович был мастером своего дела.

Но вернемся к взрыву на «Императрице». В это время Вермана депортировали и организовать взрыв не имел возможности. Однако в Николаеве и Севастополе была оставлена хорошо налаженная разведсеть. Поздней он сам говорил по этому поводу: «…Я лично осуществлял связь с 1908 г. по разведывательной работе со следующими городами:…

Севастополь, где разведывательной работой руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа строившегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была своя шпионская сеть в Севастополе, из состава которой я помню лишь конструктора адмиралтейства Карпова Ивана, с которым мне доводилось лично сталкиваться».

Здесь и возникает вопрос - не принимал ли участия Визер в «достройке» «Марии» или ее ремонте в начале октября 1916 г.? Тогда на борту судна каждый день находились десятки инженеров, техников и рабочих. Проход на линкор этих людей не составлял труда.

Вот что об этом сказано в письме севастопольского жандармского управления начальнику штаба командующего Черноморским флотом: «…Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва, до 10 часов вечера могли что-то учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на судно абсолютно не досматривались и работали также без досмотра. В особенности высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы, накануне взрыва уехавшего из Севастополя».

Вопросов много. Но ясно одно - постройка новейших линкоров Черноморского флота, в том числе «Императрицы», «опекалась» агентами германской военной разведки самым плотным образом. Немцев очень беспокоил русский военный потенциал на Черном море, и они могли пойти на любые действия, чтобы не допустить превосходства России на данном театре военных действий.

В связи с этим любопытны сведения закордонного агента петроградского департамента полиции, выступавшего под псевдонимами «Александров» и «Шарль». Его настоящее имя Бенциан Долин.

В период первой мировой войны Долин, как и многие другие агенты политической полиции, был переориентирован на работу в области внешней контрразведки. В результате проведенных оперативных комбинаций «Шарль» вышел на контакт с немецкой военной разведкой и получил задание - вывести из строя «Императрицу Марию».

Бисмарк, с которым русский агент встретился в Берне, сообщил ему: «У русских одно преимущество перед нами на Черном море - это «Императрица». Постарайтесь убрать ее. Тогда наши силы будут равными, а при равенстве сил мы одержим победу».

На запрос «Шарля» в петроградский Департамент полиции он получил распоряжение принять с некоторыми оговорками предложение об уничтожении русского корабля. По возвращении в Петроград агент был передан в распоряжение военных властей, но связь с ним не была восстановлена. В результате такого бездействия были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой агент должен был выйти спустя два месяца в Стокгольме. Еще через какое-то время «Шарль» узнал из газет о взрывах на «Императрице Марии». Отправленное им в связи с этим событием письмо в департамент полиции осталось без ответа.

Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов было завершено в 1934 г. Вызывает недоумение и легкость наказания, понесенного Верманом и Сгибневым. Первый был выдворен за пределы Советского Союза в марте 1934 г., второго - приговорили к 3 годам лагерей. Собственно, чего же недоумевать?! Они уничтожали ненавистный царизм!

1989 год – их реабилитировали. В заключении органов юстиции сказано, что Верман, Сгибнев, а также Шеффер (который понес самое тяжкое наказание - приговорили к расстрелу, хотя сведений о приведении приговора в исполнение нет) подпадают под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов».

А что же стало с останками некогда мощного линкора “Императрица Мария”?

Член комиссии по расследованию причины гибели «Марии» А.Крылов был назначен председателем организованной при Морском техническом комитете комиссии по подъему корабля. Надо было загерметизировать отсеки судна и подать в них сжатый воздух, заставить всплыть корабль вверх килем. Потом в доке, загерметизировав полностью корпус, на глубокой воде, поставить судно на ровный киль.

Работы в соответствии с этим проектом продвигались успешно. К концу 1916 г. все кормовые отсеки были отжаты, и корма всплыла на поверхность. Полностью корабль (верней, то, что от него осталось) всплыл 8 мая 1918 г.

Гражданская война, интервенция, послевоенная разруха заставили забыть об «Императрице». Судно находилось в доке на деревянных клетках-опорах кверху днищем. В 1923 г. корпус линкора из-за подгнивших опор просел, дав прогиб; док из-за повреждений оказался затопленным. На время исправления дока линейный корабль поставили на мель у входа в бухту, а в 1926 г. его разобрали на металлолом.

Поздней были подняты и артиллерийские башни судна, артиллерийские 305-мм орудия которого продолжили свою боевую службу. В 1941–1942 гг. их установили под Севастополем на 30-й батарее береговой обороны во время штурма города. Они нанесли немалый урон наступавшим фашистам. Только 25 июня 1942 г., штурмуя 30-ю батарею, враг потерял убитыми и ранеными до 1000 человек.

Так закончилась боевая биография линкора, погибшего по «неустановленным причинам».

Свое имя и героическое прошлое линкор «Императрица Мария» унаследовал от флагманского корабля адмирала П.С.Нахимова. Парусная «Императрица Мария» возглавляла русскую эскадру в знаменитом Синопском сражении 18 ноября 1853 г., вписавшем еще одну достойную страницу в летопись славных побед Андреевского флага. Линейный корабль «Императрица Мария» достойно нес боевую вахту в 1915 -1916 гг., приумножая славу своего предшественника.

И у обоих кораблей только один год службы и общее место гибели - родная Севастопольская бухта. Почему парусная «Императрица Мария» легла на дно бухты, известно. В августе 1854 г. ее затопили, чтобы преградить вход в Севастопольскую бухту англо-французской эскадре. Что заставило линкор «Императрица Мария» погрузиться в воды Черного моря, до сих пор остается тайной.

Линейный корабль «Императрица Мария»

К середине XIX в. парусные линейные корабли достигли совершенства. Уже появились в составе флотов многочисленные пароходы, успешно доказывал свои многочисленные достоинства винтовой движитель. Но верфи многих стран продолжали строить все новых «белокрылых красавцев».

23 апреля 1849 г. на Николаевском адмиралтействе заложили 84 пушечный корабль «Императрица Мария», ставший последним парусным линкором Российского императорского флота.

«Императрица Мария» строилась по тем же чертежам, по которым ранее в Николаеве был построен корабль «Храбрый». Ее водоизмещение составляло 4160 т, длина – 61 м, ширина – 17, 25 м, осадка – 7,32 м; площадь парусов – около 2900 м2. Строитель корабля – подполковник корпуса корабельных инженеров И.С. Дмитриев. На двух закрытых артиллерийских палубах и верхней палубе по штату полагалось установить 84 орудия: 8 бомбических 68-фунтовых, 56 36 фунтовых и 20 24 фунтовых. В число последних входили как обычные пушки, так и карронады. Фактически на корабле стояло больше орудий – обычно указывается 90, но имеющиеся сведения зачастую противоречат друг другу. Экипаж насчитывал (опять же по штату) 770 человек.

«Императрица Мария»

Корабль спустили на воду 9 мая 1853 г., а уже в июле «Императрица Мария», которой командовал капитан второго ранга П.И. Барановский, совершила переход из Николаева в Севастополь. В начале августа состоялся выход в море на испытания, а затем новый линейный корабль принял участие в учениях.

В это время дело шло к очередной войне: как раз 9 мая русская делегация во главе со светлейшим князем А.С. Меншиковым покинула Турцию. Дипломатические отношения были разорваны. Вслед за этим русские войска вступили в Молдавию и Валахию. Британия и Франция поддержали Турцию и приняли решение направить эскадры в Мраморное море. В сложившихся условиях наместник Кавказа князь М.С. Воронцов обратился к императору с просьбой – усилить войска в Закавказье. Распоряжение последовало, и в сентябре на Черноморский флот была возложена задача по переброске на Кавказ 13 й пехотной дивизии. Для этого выделили эскадру под командованием вице-адмирала Павла Степановича Нахимова. 14 сентября в Севастополе началась посадка войск на корабли, а 17 го числа эскадра вышла в море. На борту «Императрицы Марии» находились 939 офицеров и нижних чинов Белостокского полка. Высадку войск и выгрузку обозов и артиллерии черноморцы осуществили 24 сентября в Анакрии и Сухум-Кале.

События на Черноморском театре развивались стремительно. Сперва Турция объявила войну Российской империи, а через 5 дней после этого, 20 октября, Николай I объявил войну Турции. В это время «Императрица Мария» находилась в крейсерстве в составе эскадры П.С. Нахимова. К сожалению, осенняя погода на Черном море основательно потрепала русские корабли, часть из них получила повреждения. В результате к 11 ноября у Нахимова остались лишь 84 пушечные «Императрица Мария» (флагман), «Чесма» и «Ростислав» да бриг «Эней». Именно в тот день в Синопе удалось обнаружить пришедшую туда накануне турецкую эскадру под командованием Осман-паши. Противника заблокировали, но атаковать Синоп не представлялось возможным – сил было маловато. Турки располагали семью большими фрегатами, тремя корветами и двумя пароходами.

Подкрепления к Нахимову подошли 16 го числа – в состав эскадры Ф.М. Новосильского входили 120 пушечные «Великий князь Константин», «Париж» и «Три Святителя». Теперь превосходство в силах перешло к русским (они имели еще большие фрегаты – «Кагул» и «Кулевчи»).

Утром 18 ноября корабли, построившись в две колонны, начали движение к Синопу. Когда они почти вплотную подошли к вытянувшимся дугой вдоль берега вражеским кораблям, те в 12:28 открыли огонь. Спустя две минуты Нахимов приказал Барановскому становиться на якорь. Он немного поторопился – корабль еще не дошел до предписанного диспозицией места. Из-за этого практически выключена из боя оказалась «Чесма».

Флагман Нахимова обстреливали четыре неприятельских корабля и береговые батареи. Но как только русские открыли огонь, положение сразу изменилось. Сказались превосходство в количестве и калибре орудий, лучшая выучка комендоров. Уже в 13 часов турецкий флагманский фрегат «Авни Аллах», не выдержав огня «Императрицы Марии», отклепал цепь и попытался выйти из боя. Тогда артиллеристы перенесли огонь на другой фрегат – «Фазли Аллах». Тот продержался до 13: 40, после чего загоревшийся «турок» выбросился на берег. Затем орудия «Императрицы Марии» подавили 8 пушечную береговую батарею, а также обстреливали еще сопротивлявшиеся вражеские корабли. Всего линейный корабль сделал по противнику 2180 выстрелов.

В 14:32 Нахимов приказал прекратить бой, но еще долго пришлось добивать не спустившие флаги турецкие корабли или вдруг ожившие батареи. Окончательно все завершилось к 18 часам. Спастись бегством смог только пароходо-фрегат «Таиф». На выходе в море его попытались перехватить русские парусные фрегаты, а также подоспевшие к месту сражения пароходо-фрегаты эскадры вице-адмирала В. А. Корнилова (начальника штаба Черноморского флота). После неудачной погони Корнилов вернулся к Синопу, и на рейде произошла встреча двух адмиралов.

Очевидец событий вспоминал: «Мы проходим совсем близко вдоль линии наших кораблей, и Корнилов поздравляет командиров и команды, которые отвечают восторженными криками “ура”, офицеры машут фуражками. Подойдя к кораблю “Мария” (флагманскому Нахимова), мы садимся на катер нашего парохода и отправляемся на корабль, чтобы его поздравить. Корабль весь пробит ядрами, ванты почти все перебиты, и при довольно сильной зыби мачты так раскачивались, что угрожали падением. Мы поднимаемся на корабль, и оба адмирала кидаются в объятия друг друга. Мы все тоже поздравляем Нахимова. Он был великолепен: фуражка на затылке, лицо обагрено кровью, а матросы и офицеры, большинство которых – мои знакомые, все черны от порохового дыма. Оказалось, что на “Марии” было больше всего убитых и раненых, так как Нахимов шел головным в эскадре и стал с самого начала боя ближе всех к турецким стреляющим бортам».

Действительно, «Императрица Мария» пострадала серьезно: 60 пробоин в корпусе, в том числе и в подводной части, изуродованный рангоут (бушприт разбит, стеньги и мачты повреждены). Экипаж понес большие потери – 16 матросов погибли, четыре офицера, включая Барановского, три унтер-офицера и 52 матроса были ранены. Состояние корабля оказалось таким, что Корнилов убедил Нахимова перенести флаг на менее пострадавший «Великий князь Константин». Когда 20 ноября победители покинули Синоп, «Императрицу Марию» в Севастополь уводил на буксире пароходо-фрегат «Крым».

Победа было очень высоко оценена российским императором и всем обществом. Победители получили немало наград – орденов, повышений в чине, денежных выплат. Корабли, несмотря на кажущуюся серьезность повреждений, тоже удалось отремонтировать достаточно быстро. Но у медали оказалась и вторая сторона: Меншиков недаром предупреждал Нахимова о нежелательности разрушения Синопа. Именно это обстоятельство послужило поводом для Британии и Франции начать ожесточенную антироссийскую кампанию, весной 1854 г. приведшую к войне. Теперь Черноморский флот уступал противнику численно и, что особенно важно, в техническом отношении. Наличие винтовых линейных кораблей и пароходов с мощными машинами давало союзникам большое преимущество. Это стало важнейшей причиной нежелания командования выходить в море для решительного сражения.

Высадка союзников в Крыму и поражения русских войск на суше создали непосредственную угрозу главной базе Черноморского флота – Севастополю. Чтобы избежать прорыва англо-французской эскадры в севастопольские бухты, 11 сентября 1854 г. на внешнем рейде пришлось затопить пять линейных кораблей и два фрегата. Борьба за Севастополь была долгой и жестокой, обе стороны понесли большие потери. Экипажи почти всех русских кораблей (за исключением пароходов) сражались на суше, на вооружение крепостных батарей пошли и снятые морские орудия. 27 августа 1855 г. французы заняли Малахов курган. На следующий день русские войска оставили Южную сторону Севастополя и по понтонному мосту отступили на Северную сторону. В связи с этим были затоплены на Севастопольском рейде оставшиеся корабли Черноморского флота, в их числе оказалась и «Императрица Мария».

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Наваринское морское сражение автора Гусев И. Е.

Линейный корабль «Азов» Флагманский корабль русской эскадры в Наваринском сражении «Азов» был заложен 20 октября 1825 года на Соломбальской верфи в Архангельске. Тогда же началась постройка и однотипного с ним линейного корабля «Иезекииль». Каждый из этих кораблей имел

Из книги Британские парусные линейные корабли автора Иванов С. В.

Линейный корабль в бою В описываемый период все корабельные пушки классифицировались по размеру ядра, которыми велся огонь. Самыми большими пушками были 42-фунтовые пушки Армстронга, которые стояли только на нижней орудийной палубе старых линейных кораблей. Позднее

Из книги Боевые корабли древнего Китая, 200 г. до н.э. - 1413 г. н.э. автора Иванов С. В.

Лоу чуань: средневековый китайский линейный корабль Сохранилось множество свидетельств о ведущей роли башенных кораблей - лоу чуань - в составе китайского флота, начиная с династии Хань и до династии Мин. Поэтому мы хорошо представляем себе то, как выглядели эти

Из книги Первые русские миноносцы автора Мельников Рафаил Михайлович

Из книги Оружие Победы автора Военное дело Коллектив авторов --

Линейный корабль „Октябрьская революция" История создания линейных кораблей этого типа восходит к 1906 году, когда Ученый отдел Главного морскрго штаба произвел опрос участников русско-японской войны. В опросных листах содержались ценные материалы и соображения о том,

Из книги 100 великих кораблей автора Кузнецов Никита Анатольевич

Линейный корабль «Ингерманланд» Линейный корабль «Ингерманланд» считается образцом судостроения Петровской эпохи. Создавая регулярный военный флот, Петр I первоначально делал упор на постройку фрегатов как основного ядра корабельного состава флота. Следующим этапом

Из книги Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ автора Христофоров Василий Степанович

Линейный корабль «Виктори» «Виктори» («Victory», в переводе – «Победа»), флагман лорда Нельсона во время Трафальгарского сражения, стал пятым кораблем английского флота, носившим это наименование. Его предшественник, 100 пушечный линкор, потерпел крушение и погиб со всем

Из книги автора

Линейный корабль «Ростислав» Начиная с 1730 х гг. верфи Санкт-Петербурга и Архангельска построили большое количество 66 пушечных кораблей. Один из них, заложенный на Соломбальской верфи в Архангельске 28 августа 1768 г., спущенный на воду 13 мая 1769 г. и в том же году зачисленный в

Из книги автора

Линейный корабль «Азов» 74 пушечный парусный линейный корабль «Азов» был заложен в октябре 1825 г. на Соломбальской верфи в Архангельске. Его создателем стал известный российский корабел А.М. Курочкин, за несколько десятилетий своей деятельности построивший на

Из книги автора

Линейный корабль «Дредноут» В начале ХХ в. начались качественные изменения в развитии морской артиллерии. Совершенствовались сами орудия, снаряды вместо пороха повсеместно начинялись сильными бризантными взрывчатыми веществами, появились первые системы управления

Из книги автора

Линейный корабль «Эджинкорт» Появление в 1906 г. «Дредноута» привело к тому, что прежние броненосцы в значительной мере утратили свое значение. Начался новый этап гонки морских вооружений. Бразилия первой из южноамериканских государств начала усиливать свой флот

Из книги автора

Линейный корабль «Куин Элизабет» После вступления в строй знаменитого «Дредноута» все прежние броненосцы морально устарели. Но уже через несколько лет были спроектированы новые линкоры, получившие название супердредноутов, а вскоре за ними последовали сверхдредноуты.

Из книги автора

Линейный корабль «Бисмарк» Линейный корабль «Бисмарк» («Bismarck») был заложен 1 июля 1936 г. на верфи «Бломм унд Фосс» в Гамбурге, спущен на воду 14 февраля 1939 г., а 24 августа 1940 г. на линкоре был поднят флаг и корабль вошел в строй военно-морского флота Германии (кригсмарине). Он

Из книги автора

Линейный корабль «Ямато» В начале 1930 х гг. в Японии начали готовиться к замене тех своих кораблей, у которых истекал определенный Вашингтонским договором 20 летний срок службы. А после того, как в 1933 г. страна вышла из Лиги Наций, было решено отказаться от всех договорных

Из книги автора

Линейный корабль «Миссури» В 1938 г. в США началось проектирование линейных кораблей, призванных сочетать в себе огромную огневую мощь, высокую скорость хода и надежную защиту. Надо отдать должное конструкторам: им действительно удалось создать очень удачно

Из книги автора

ПОСТАРАЙТЕСЬ УБРАТЬ «МАРИЮ» (одна из версий гибели линкора «Императрица Мария» в 1916 г.) До сих пор умы историков и специалистов будоражит трагическая гибель в 1916 г. одного из сильнейших российских боевых судов - черноморского линейного корабля «Императрица Мария».Тайну

Из заключения комиссии, проводившей испытания корабля: «Система аэрорефрежерации артиллерийских погребов «Императрицы Марии» испытывалась в продолжение суток, но результаты получались неопределённые. Температура погребов почти не понизилась, несмотря на суточную работу холодильных машин».

Капитан 2 ранга А. Лукин

«Предрассветный ветерок. Сереющие в ранней утренней мгле силуэты кораблей разверчиваются носом к нему. Потянуло холодком. Роса омочила палубу, башни. Часовые плотнее закутались в тулупы — вахтенный начальник, мичман Успенский, взглянул на часы. Через четверть часа побудка. Поднялся в рубку еще раз посмотреть книжку с приказами старшего офицера. На всех кораблях склянки пробили 6 утра.

Побудка!

Затрубили горны. Засвистели дудки. Нехотя выбегают заспанные люди. Внизу у трапов фельдфебеля басисто подбадривают их. Команда сгрудилась в умывальниках, у первой башни…

Корабль вздрогнул. Каюта заходила ходуном. Лампочка погасла. В недоумении, что случилось, старший офицер вскочил. Послышался необъяснимый треск. Зловещее зарево осветило каюту.

В умывальнике, подставляя головы под краны, фыркала и плескалась команда, когда страшный удар грохнул под носовой башней, свалив с ног половину людей. Огненная струя, окутанная ядовитыми газами желто-зеленого пламени, ворвалась в помещение, мгновенно превратив царившую здесь только что жизнь в груду мертвых, сожженных тел…».

Матрос Т. Есютин

«Раздался такой оглушительный взрыв, что я невольно застыл на месте и не мог дальше двигаться. Свет по всему кораблю погас. Дышать стало нечем. Я сообразил, что по кораблю распространяется газ. В нижней части корабля, где помещалась прислуга, поднялся невообразимый крик:

— Спасите!

— Дайте же свет!

— Погибаем!

В темноте я не мог притти в себя и понять, что же в конце концов произошло. В отчаянии бросился по отсекам наверх. На пороге боевого отделения башни я увидел страшную картину. Краска на стенах башни пылала во-всю. Горели койки и матрацы, горели товарищи, не успевшие выбраться из башни. С криком и воем они метались по боевому отделению, бросались из одной стороны в другую, охваченные огнем. Дверь, выходившая из башни на палубу, — сплошное пламя. И весь этот вихрь огня несся в башню как раз с палубы, куда всем и надо было вырваться.

Не помню, как долго находился я в боевом отделении. От газов и жары у меня сильно слезились глаза, так что все боевое отделение башни, охваченное огнем, я видел как бы сквозь слюду. На мне то в одном месте, то в другом начал загораться тельник. Что делать? Ни командиров не видно, ни команды никакой не слышно. Оставалось только одно спасение: броситься в пылающую дверь башни, единственную дверь, которая являлась выходом на палубу. Но сил нет бросаться из огня в еще больший огонь. И на месте стоять — тоже невозможно. Тельник горит, волосы на голове горят, брови и ресницы уже сгорели.

Положение отчаянное. И вдруг, помню, один из команды т. Моруненко (служил с 1912 года), первым бросился в пылавшую дверь — на палубу. Нас поразило такое геройство, и все матросы, и я с ними, один за другим, поочереди начали бросаться в эту ужасную дверь. Я не помню, как я пролетел сквозь яростно бушевавший огонь. Я даже и сейчас не понимаю, как я остался в живых…

Плыть было трудно. Пересыхало горло. Тошнило. Обожженные места болели от соленой воды. Правую ногу сводила судорога. Трудно стало не только плыть, а даже на воде держаться. Ну, думаю, пропал! Спасения ни откуда не видно. Оглянулся назад и даже испугался: плыл, плыл, а от корабля ушел всего на каких-нибудь двадцать-тридцать метров. Это обстоятельство, помню, сильно обезволило меня. Я начал изнемогать и уже не плыл, а только старался на воде удержаться. С этой целью я жадно хватался за плавающие куски дерева от палубы корабля и старался держаться на них. Но силы падали, а до берега было еще далеко.

В этот момент я увидел, что мне навстречу идет небольшая двухвесельная шлюпка. Когда она подошла ко мне, я стал хвататься за ее борта, но взобраться в нее не мог. На шлюпке сидели три матроса, и с их помощью я кое-как выбрался из воды. Возле нас плавали другие. Мы не успели спасти их, и бедняги пошли ко дну. Не потому, что шлюпка не хотела их взять, — матросы на ней все усилия приложили, чтобы спасти их, — но ничего не могли поделать.

В это время к нам подошел баркас с линейного корабля «Екатерина Великая». Баркас очень большой и мог бы принять на борт до 100 человек. Нам удалось подойти к борту баркаса и пересесть на него. Начали спасать утопающих. Это оказалось не так просто. Не было ни шестов, ни кругов, ни крючьев. Приходилось подавать плававшему и обессилевшему человеку весло, потом брать его за руки и тащить на борт. Но мы выловили все-таки человек 60, приняли с других лодок человек 20 и пошли к линейному кораблю «Екатерина Великая». Этот корабль стоял неподалеку от нашего пылающего корабля. Мы подошли к борту «Екатерины». Многие из обожженных и раненых матросов не могли итти. Их поддерживали менее изуродованные матросы. Нас приняли на корабль и направили прямо в лазарет для перевязки».

Вывод комиссии по расследованию событий: «На линкоре «Императрица Мария» имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в артпогреба. В частности, многие люки башни не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная проверка мастеровых не производилась».

«В глубине бухты у Северной стороны плавает килем вверх взорвавшийся в 1916 году линкор «Императрица Мария». Непрерывно русские вели работы по его подъёму, и спустя год, килем вверх колосс удалось поднять. Под водой была заделана пробоина в днище, под водой же сняли и тяжёлые трёхорудийные башни. Немыслимо тяжёлая работа! День и ночь напролёт работали насосы, которые выкачивали из корабля находящуюся там воду и одновременно подавали воздух. Наконец его отсеки осушили. Сложность состояла теперь в том, чтобы поставить его на ровный киль. Это почти удалось — но тут корабль снова пошёл ко дну. Заново приступили к работе, и спустя некоторое время, «Императрица Мария» снова плавала вверх килем. Но как придать ей верное положение, на этот счёт решения не было».